"Шаг влево, шаг вправо..."

"Шаг влево, шаг вправо считается попыткой к бегству! Приказываю конвою открывать огонь без предупреждения!"

Во времена гонений главной целью церкви было выжить. Для этого ей надо было замкнуться, изолироваться себя от внешнего мира. Исключить попадание случайных людей. Все только свои – комфорт и уют. Такая закрытость позволяла, к тому же, наладить железную дисциплину внутри общины. Тогда было время строить крепостные стены, ощетиниться бойницами навстречу внешнему миру: «наши не уходят туда, они не приходят к нам». В те времена было сложно себе представить, чтобы, например, верующая девушка встречалась с неверующим парнем. Ей сразу пришлось бы вибырать: либо любимый человек, либо церковь. Ни муж, ни церковное начальство не потерпели бы компромисса. В защиту своей категоричности, братья цитировали Священное Писание, и возразить им было очень сложно, потому, что самоизоляция, как я уже сказал, была стратегией выживания.

Теперь, однако, времена изменились. Нет больше причин строить стены. Поэтому, представляется разумным рассмотреть места из Писания, приводимые в качестве мотивации запрета брака с неверующим. Лично мне кажется, что ни одно из них не содержит строгого запрета. Итак:


”Только в Господе” (1 Кор 7:39)

Фраза, вынесенная в заголовок, играет в цепи довольно долгих рассуждений апостола Павла относительно девства, браков, разводов и браков повторных, роль небольшой ремарки. Речь идет о вдовах, которым разрешено выйти замуж вторично, но «блаженнее остаться так». Если рассматривать эту фразу отдельно от контекста, можно понять людей, полагающих, что здесь содержится недвусмысленный запрет на брак с неверующим.

Однако, так ли это? Вопрос в том, являются ли вдовы категорией, могущей представлять все человечество?

Автору этих строк совершенно ясно, что невозможность вторично выйти замуж для вдовы – это совсем не то же самое, что перспектива состариться в одиночестве для молодой девушки. Первая зачастую итак не решится вступить в брак. Для второй, безбрачие может оказаться катастрофой всей жизни. Может показаться, что это утверждение противоречит общей риторике Павла в седьмой главе, где он рекомендует безбрачие как молодым, так и вдовам. Вряд ли, однако, это так. Апостол рекомендует безбрачие тем, и только тем, у кого для этого есть соответствующий дар. Все остальные должны вступать в брак, как минимум, «во избежание блуда».

Девушка, отказвающаяся от брака и желающая посвятить всю жизнь Богу, достойна восхищения. Девушку, которая уходить из церкви потому, что не видит перспектив выйти замуж, вполне можно понять. Но нельзя сказать, что «дар безбрачия» есть и у той, и у другой. Это было бы жестоко и лицемерно.

Но вернемся к нашему тексту.

Предписания могут быть очень разными по уровню строгости. Порой люди угрожают дулом пистолета, порой умоляют, посыпав голову пеплом. Между двумя этими крайностями существует еще целый спектр явлений, таких как требование, добрый совет, тонкий намек, смиренная просьба. Есть разница между общими рассуждениями и провозглашением непреложной истины. Большинство этих видов предписаний встречается в Библии.

Седьмая глава Первого послания коринфянам – это, по сути, письмо отца, сознающего, что большинство его детей никогда не последует по его стопам. Рассуждения человека, понимающего, что в жизни случается все; невозможно предугадать все ситуации, как и невозможно заранее дать совет на каждую из них. Повелений здесь немного, и главное из них: «Любой человек уникален, посему, поступайте каждый так, как вам лично велит Господь!» Общий же тон текста вряд ли можно назвать не терпящим возражения тоном боевого генерала; скорее, это набор сердечных добрых советов. Совсем другим тоном апостол провозглашает: «Кто не любит Господа Иисуса – да будет проклят!»

О том же говорит и грамматика Синодального перевода. Приказ, в русском языке и в данном случае, сопровождался бы союзом «но». «Свободна выйти за кого хочет, НО только в Господе» - очень похоже на недвусмысленное повеление. Однако, сказано: «Свободна выйти за кого хочет, только в Господе». Для автора этих строк разница очевидна.

Данную проблему можно рассматривать и шире. Новый Завет, не является, по своей сути, книгой закона. Читая Тору, мы отдает себе отчет в том, что главная причина возникновения входящих в нее книг заключалась в том, чтобы объяснить любям, что делать можно, а что – нельзя. В этом – суть любого закона. Читая отрывок подобного текста, содержащий какой-либо запрет, пусть и не применимый, буквально, в нашей ситуации, мы должны искать запрету более широкое применение. Ведь иного смысла, кроме запрета, этот отрывок все равно не несет, и главное, чтобы запрет ни при каких обстоятельствах – даже случайно – не был нарушен. Например, в субботу нельзя работать, в том числе, очевидно, и переносить тяжести. Что считать тяжестью, мы не знаем, но чтобы даже случайно не нарушить заповедь, мы объявляем «тяжелым» все, что по весу превышает один финик. Для уверенности. Подобными разъяснениями текста Торы уже много веков занимаются раввины. Новый Завет – это не книга законов и запретов. Это книга – о Божьем Сыне. Бог в Иисусе дает нам не новые запреты и повеления, а Самого Себя. Конечно, в Новом Завете есть и запреты, и заповеди. Но если в Ветхом Завете запреты и повеления – это хозяева текста, то в Новом Завете они – гости. Новозаветный верующий руководствуется в своем поведении принципами, своей совестью и водительством Святого Духа, а не Законом. Чтобы любой положительный пример или совет законники не возвели в обряд (пример: омовение ног!), нужно, чтобы запреты можно было сравнительно легко отличить от незапретов, а для этого, в свою очередь, запреты и прямые повеления должны сразу бросаться в глаза. В любом ином случае, неизбежно превращение Нового Завета в Новый Закон.

Все вышесказанное означает, что даже если бы вдовам было строго запрещено выходить замуж за неверующих, мы не могли бы распространить этот запрет на другие категории людей. Это было бы выхолащиванием самой сути Евангелия.


Чужое ярмо
(2 Кор 6:14-18)

Честно говоря, я когда-то даже представить себе не мог, что это место кто-то может привести в качестве запрета на брак с неверующими. Однако, несколько месяцев назад, один весьма компетентный человек сообщил мне, что лично проверял, в каком смысле греческое слово «ярмо» употребляется у античных авторов. Оказалось, что в ста процентах случаев «ярмо» означает брак, причем (обратите внимание на эту важную деталь!) не в переносном смысле, а в прямом. Т.е., неизбежный вывод из этого исследования должен быть следующим: перевод этого слова как «ярмо» в Синодальном Переводе является неправильным, вместо него там должно стоять слово «брак».

Казалось бы, куда убедительнее? Тут тебе и текст, обращенный ко всем членам церкви без исключения, тут тебе и недвусмысленный приказ. Однако, кажующая сила этого аргумента на поверку оказывается его слабостью.

Задумайтесь на минутку над вот такой ситуацией: группа археологов находит в земле таблички с текстом, выполненном в доселе неизвестной письменности. Через несколько месяцев анализа они уже могут сказать, что текст повествовал о том, как какой-то Рыжий Чуб завалил одним ударом кулака жирного буйвола и за седце, копыта и ягодицы бедного животного купил себе красавицу-жену. Как могли археологи прочитать текст, если вначале они не понимали в нем ни одного слова?

Ключ к разгадке лежит в следующем тезисе: в первую очередь значение слова определяется не лексическим словарем, а контекстом. Лексика – ничто, контекст – все! Представьте, что во всем словарях будущего слово «лисичка» будет обозначаться как рыженький гриб, двести лет назад росший в Моске и московской области. Неожиданно, какой-нибудь ученый наткнется в архиве на сказку «Теремок», где слово «лисичка» означает зверя о четырех лапах, пушистом хвосте и незаурядной хитрости. Как вы думаете, какой вывод сделает ученый: что двести лет назад у грибов было по четыре лапы и одному хвосту, а потом эволюция сделала их в одноногими и бесхвостыми? Или, что раньше у слова «лисичка» было и какое-то другое значение? Контекст, господа!

Реальность заключается в том, что слово «брак», использованное в прямом смысле, совершенно не подходит к контексту данного места Писания. Напишите его вместо слово «ярмо» в вашей Библии и увидите, что выйдет. Тогда вам станет совершенно ясно, что использовать слово «брак» в данном случае можно, но совершенно невозможно истолкование его в прямом смысле. Потому, что речь здесь идет совсем не о браке, так же, как и в сказке «Теремок», речь идет совсем не о грибах.

Отдельные любители вчитываться в Ветхий Завет приводят следующий аргумент: оказывается, стихи 17 и 18 (2 Послание к Коринфянам, 6-ая глава) являются чуть ли не прямой цитатой из другого известного места Ветхого Завета, которое, совершенно точно, говорит о браке. Однако, внимательно читающий Библию прекрасно знает, что авторы Нового Завета цитируют Ветхий Завет совершенно произвольно, ничуть не учитывая контекста. Например, явная аллюзия на то же самое место из Ветхого Завета без труда угадывается в книге Откровение 18:4. Так что – там тоже говорится о браке? Людям с техническим складом ума, везде привыкшим видеть железную логику, это может не понравится, но ничего не поделаешь: такими уж были раввинистические традиции того времени. Авторы Нового Завета, чаще искали в Ветхом Завете иллюстрацию своим мыслям, чем подтверждение своим тезисам.

Любители особо позверствовать любят говорить: «Читай, как написано! Сказано же ясно, какое общение у праведности с беззаконием? А разве брак не подразумевает некоторого общения?» Таким людям я бы посоветовал просто идти и вешаться, потому, что иначе им не избежать общения с неверующими людьми (то бишь, с «беззаконием»), а значит, они обязательно будут нарушителями заповеди!


Несколько слов о монашестве

«Даже в православии монашество – добровольное!» Это комментарий одного моего православного знакомого на известный нам баптистский запрет. Надо сказать, что этот человек очень хорошо относится к протестантам вообще, и к баптистам в частности.

История знает примеры и недобровольного монашества. Когда-то в Европе была мода отдавать маленьких детей в монастыри. Считалось, что они там не умрут с голоду, обучатся грамоте и будут иметь хоть какую-то перспективу. При той нестабильности и разрухе, которая нередко царила в средневековой Европе, многим родителям казалось, что отдав дитя в монастырь, они обеспечивают ему счастливую жизнь. В результате, множество людей, совершенно не имевших дара безбрачия, оказались за высокими монастырскими стенами. Стоит ли удивляться тому, что спустя некоторое время обнаружилось множество туннелей, связывающих мужские монастыри с женскими? Что в «сестринских могилах» нередко находили «беременные» скелеты? Что порой слово «монах» являлось синонимом слова «развратник», а то и «гомосексуалист»?

Католическая церковь, насколько мне известно, отменила принудительное монашество. В православной церкви его, по крайней мере теоретически, никогда не было. Баптисты, кажется, перещеголяли и тех, и тех. Лютер бы в гробу повернулся...

У нашей проблемы есть еще одна интересная сторона: как известно, молодых девушек в церквях, как правило, гораздо больше, чем парней. В связи с этим, парням можно не совершенно не беспокоиться о том, что «им не достанется». Более того, даже при низкой конкурентноспособности у них есть богатейший выбор. Хочется спросить: а если бы было наоборот? Если бы, скажем, треть парней в церкви понимали, что верующей невесты (и, значит, вообще никакой?) им не светит, долго бы продержался запрет на брак с неверующими? Думаю, что около двух дней...

Еще один вопрос: много ли вы знаете девушек зрелого возраста, которые, кажется, смирились с тем, что никогда не выйдут (в первый! – не во второй раз!) замуж? Я – немного. Гораздо меньше, чем пальцев на левой ноге. А ведь если посмотреть на угрожающее соотношение парней и девушек в молодежной среде – таких, зрелых и одиноких должно быть на порядок больше! Где же они? Угадайте с трех раз!

Может быть мужчинам в возрасте, уже давно семейным, сложно себе представить что для молодой девушки означает участь старой девы? Как им понять тоску по сильной половине, испытываемом большинством половины прекрасной? Как понять чувство неполноценности – такое, кстати, родное всей нашей культуре, – которое приносит с собой одиночество? Каким шестым чувством угадают они тот запас нежности, который любая девушка копит в себе с самого детства, и только и мечтает о том, чтобы излить его полностью, на мужа, на детей...

Извините меня, уважаемые братья, но человек не создан для одиночества. Обрекать его на монашество – преступление, какими бы благими намерениями оно не мотивировалось. Ставить перед девушками ультиматум (либо верующий муж, либо останешься «невестой Христовой») – значит выталкивать добрую половину из них из церкви. Вопрос: так ли в баптистских церквях много молодежи, что можно жертвовать половиной девушек?

Хотите узнать, сколько из нынешней молодежи останется в церкви? Возмите количество молодых парней в вашей церкви и умножьте его на два! Полученное вами число - останется. Остальные - уйдут.


Средство - есть!

Я не говорю, что надо толкать молодежь на брак с неверующими! Я не рисую радужные картины брака между двумя людьми, чьи взгляды на главное, возможно – диаметрально противоположны. Я прекрасно понимаю, что это очень трудный и опасный шаг. Но даже если нашим эстетическим пристрастиям претят уродливые ветряные мельницы – это еще не повод кидаться на них с копьем! Потому, что убьет.

Люди, берущие на себя – от безысходности, или по любви – особое бремя, должны, скорее, стать объектом особой заботы, внимания и молитв. Можно было бы специально готовить людей, готовящихся сделать такой шаг, можно было бы организовывать их в специальные группы, можно было бы устраивать для них специальные консультации. Можно было бы, в конце концов, налаживать нормальный цивилизованный диалог с их избранниками. Но все это требует усилий, знаний и такой банальной вещи, как любовь. Все это – тяжело. Гораздо проще выкинуть человека вон, объявив его падшим и грешником. А самому – наслаждаться своей чистотой и праведностью, благодаря Бога «за то, что я не такой, как они...». Это, конечно, возможно, но только потом не стоит удивляться, что лучшие, искренние, ищущие Бога люди, разовьют в себе стойкую аллергию на церковь, на «это сборище фарисеев». Кто будет отвечать за души этих людей, которые уже ищут Бога в различных сектах, исламе, религиях востока, Нью Эйдж?

Я знаю и верю, что Христос полон милости и прощения. Что Он придет за церковью, даже за такой, с ног до головы перепачканной в иродовой закваске. Хорошо, что Он – не такой как я. Потому, что мне, на Его месте, было бы противно.